Корнёвщик – это человек, который ищет и при удаче находит в глухой тайге растение, называющееся женьшень. Корень женьшеня, как известно, самый мощный в мире природный стимулятор. Известно о женьшене и другое: он крайне редко встречается в природе. Добытчики чудодейственного корня издавна именуются корнёвщиками.
– Да, мы, корнёвщики, – хищники, занимаемся форменным разбоем. Каждым год летом прочесываем вдоль и поперёк тайгу... Испокон веков женьшень ищут только во второй половине августа и в самом начале сентября, когда его ягоды созреют, а корень наберет силу. Поисками занимаются сотни людей. В заготконторе корней платят за них бешенные, по нашим меркам, деньги. Растеньице ведь редчайшее! Случается, весь сезон, отведенный на поиски, пробродишь, а ни одного корешка так и не отыщешь... женьшень встречается все реже и реже. А мы...
Ради чего делаем это? Исключительно ради выгоды. Принесёт удачливый корнёвщик в заготконтору четыре или даже пять корешков – и, считай, год напролёт может жить припеваючи, ни перед кем не ломая спину и нигде не служа. Бывали иногда – впрочем крайне редко – случаи, когда корнёвщик уходил из заготконторы с чемоданом денег. Понимаете, не с узелком, а именно с чемоданом. Вот и я сам тоже ушёл как-то раз из конторы c таким чемоданом. Помню, еле закрыл его... А произошло это после того случая. После моей встречи с лешими. На дворе стоял 1959 год. А дело было так...
На окраине деревни, в которой Стародубцев жил, стояла китайская фанза. Она была построена стариком китайцем, прижившемся на русской земле ещё с довоенных лет. Ван У – так звали китайца. Как-то так, сами собой, сложились обстоятельства, что Матвей подружился с Ван У. Частенько наведывался в его фанзу, пил там со стариком чай, беседовал о разных житейских пустяках. Старый китаец сносно владел русским языком.
Но вот однажды Ван У заболел. А Матвей оказался единственным в деревне человеком, который продолжал навещать тяжело занедужевшего старика-китайца. Ван У таял на глазах. Старость не та болезнь, которую можно было вылечить. Как-то раз вечером, когда до смертного часа китайца оставались считанные дни, тот поманил Матвея, подметавшего пол, к себе.
– Говорят, ты – ва-панцуй, – прошептал умирающий.
"Ва-панцуй" означает на одном из северных китайских диалектов "искатель женьшеня".
– Да. Я – ва-панцуй, – ответил он.
– Удачливый?
– Нет.
– Спасибо, что провожаешь меня в последний путь, заботишься о старике. Ты добрый человек... Я хочу подарить тебе удачу.
Стародубцев услышав такое, улыбнулся.
– А разве можно подарить удачу? – хмыкнул он.
– Можно. Слушай меня внимательно.
И умирающий китаец поведал Матвею в высшей степени странную историю.
По его словам, "тайна удачи ва-панцуя" передавалась в его роду из поколения в поколение. Ван У был последним живым представителем своего рода. За долгую жизнь он дважды становился богатым человеком, сказал китаец. Дважды использовал "тайну удачи". В нашем роду, пояснил он, существует поверье – на протяжении одной человеческой жизни нельзя использовать "тайну удачи" более двух или от силы трёх раз. Если воспользуешься ею в четвёртый, то непременно помрёшь. И, вздохнув, китаец уточнил, мой дед, жадный до денег, рискнул, ушёл в тайгу "ловить удачу" в четвёртый раз, а вернулся оттуда весь покрытый язвами и вскоре помер. Ну, а я, сказал Ван У затем, "ловил" её дважды и побоялся "ловить" в третий раз, потому что долго и очень тяжело болел после второго...
"Тайной удачи ва-панцуя", как оказалось, был некий заговор на китайском языке, который следовало произносить вслух в глухой тайге ночью в конце августа. Заговор был приманкой для лисов. Лис (в мужском роде) – традиционный персонаж китайского фольклёра, аналогичный русской нечистой силе – домовому, лешему.
– Запиши тайные слова, подманивающие лисов, – молвил китаец. – Сейчас я продиктую их тебе.
Не желая спорить с умирающим, Матвей так и сделал. Записал русскими буквами то, что медленно, по слогам набормотал ему Ван У по-китайски.
Через пару дней Ван У умер. Произошло это в мае. А в августе Матвей Стародубцев отправился в очередной свой поход по уссурийской тайге.
Даже самые опытные корнёвщики знают, как непросто приметить тоненький стебелёк панцуя на фоне буйной таёжной растительности. Женьшень не переносит яркого света. Он селится только там, куда вообще не попадают солнечные лучи. Его невозможно встретить на открытых местах – на полянах, на берегах таёжных речек, на безлесых вершинах сопок, открытых всем ветрам. Панцуй можно обнаружить лишь в глубоких распадках, ущельях либо на северных склонах сопок, никогда не освещаемых солнцем – причём далеко не во всяком лесу. Женьшень не встречается в хвойном лесу. Его любимое дерево, под которым он чаще всего пускает свой корень, – кедр.
Женьшень – низкорослое и крайне тонкое растеньице. В сущности – цветочек, этакая былиночка с несколькими листиками на ней. У двадцатилетнего женьшеня, традиционно называемого корнёвщиками "панцуй-тантаза", всего лишь три листика. У шестидесятилетнего, или "панцуй-упие", – пять листиков. Шестилистый, столетний по возрасту, женьшень – "панцуй-липие" – встречается чтезвычайно редко. Корень "липие" попадает на стол заготконторы корней не чаще чем один раз в десять лет. Он всегда вызывает там сенсацию. Стоимиость одного "липие" равна, как минимум, стоимости тридцати "тантаза" или пяти "упие".
Цветёт женьшень в июле. А в августе появляются на нём крохотные красные ягодки. Вот и поди сыщи неприметное это растеньице с его едва-едва видимыми ягодками в лесной чащобе...
Сидя позним вечером на лесной полянке у костра, матвей Стародубцев горесно размышлял над тем, что его нынешний августовский поход по тайге запросто может окончиться ничем. Женьшень, что называется, не шёл в руки. Фортуна, удача отвернулась в это лето от Матвея.
Удача... Корнёвщик чуть вздрогнул. Ему вспомнился тот его разговор с умирающим китайцем о тайне удачи "ва-панцуя". Матвей полез в нагрудный карман гимнастёрки... Извлёк из кармармана крохотный клеёнчатый пакетик. Неторопливо прошёлся взглядом по написанной на бумажке тарабарщине: он не знал китайского языка. Потом криво усмехнулся и громко прочитал написанное вслух. И весь напрягся в ожидании, слабо, впрочем, веря в то, что лисы, китайские эти лешие, немедленно примчаться к нему.
В глубине леса разлилось голубоватое сияние. Оно имело чётко очерченную форму – было похоже на огромный шар, состоящий из света. У Матвея побежали мурашки по по спине, когда он узрел это загадочное явление. На фоне шара появились три человекообразных силуэта, внезапно возникших на поляне в нескольких шагах от костра, словно выросших из-под земли.
Хотите верьте, хотите нет, но я решительно не помню, как лешие выглядили. Бок о бок с ними я провёл время до самого рассвета. Видел их с такого же расстояния, с какого вижу сейчас вас. И, тем не менее, не могу сказать ничего определённого об их внешнем облике. Сам удивляюсь этому и отказываюсь понимать, почему это так.
Трое леших неопределенной наружности выстроились перед костром в ряд. Один из них воскликнул на чистом, между прочим, русском языке:
– Привет, Ван У! Давненько не виделись.
– Я – не Ван У, – хриплым голосом выдавил из себя перепуганный Матвей в ответ.
– Почему ты – не Ван У?
– Ван У недавно умер.
– Что такое "умер"?
– Его больше нет.
– Чепуха! – резко бросил леший и сделал шаг вперед. – Такого не бывает, чтобы личность перестала существовать.
Стародубцев, трясясь от страха, проговорил:
– Я сам похоронил его.
– Похоронил... Да, мы знаем это слово. Спрятал тело в землю. Похоронил тело, но не душу. Нельзя похоронить душу... Как зовут тебя?
– Матвей.
Леший, сделавший шаг вперёд, обернулся и сообщил своим приятелям:
– Ван У передал Матвею свой шифр связи с нами.
Потом он снова уставился на корнёвщика.
– Так, с тобой все ясно.
Сделав ещё несколько шагов вперёд, он подошёл к Матвею вплотную. Вытянул руку и приказал:
– Положи свою ладонь на мою ладонь.
Стародубцев подчинился приказу. Когда ладони соприкаснулись, он вздрогнул: рука лесного демона оказалась холодной, как ледышка.
– У него её больше, чем было у Ван У, – молвил загадочно леший с ледяной рукой, опять оборачиваясь к своим дружкам.
– Это хорошо, – отозвался один из них.
А другой осведомился:
– Интересно, на долго ли его хватит?
Они вели разговор на русском языке.
– На три полных ноиска, – сказал тот, у которого была очень холодная ладонь.
– На три полных? – поразился его приятель.
– Ручаюсь. Но второй поиск можно будет проводить не ранее, чем... – Далее последовало нечленораздельное бульканье, в котором Матвей не понял ничего. – А о сроках проведения третьего поговорим лишь после окончания второго.
– Какой, однако, прекрасный экземпляр попался!
– Да. Редкостный.
– Что ж, спускай его с поводка. Начнём первый поиск.
Леший, стоящий вплотную к Стародубцеву, отнял свою руку от руки корнёвщика.
– Ты – сильный мужчина. Очень сильный. Молодец, – возвестил он и властным тоном распорядился: – Вставай. Пошли. Пойдёшь первым, а мы – следом за тобой.
– Куда я должен идти?
– Знаешь ущелье, которое – во-о-он за той сопкой?
– Знаю, кивнул головой корнёвщик.
– Вот с ущелья и начнём.
И далее, по калоритному выражению Матвея Фролыча Стародубцева, "закрутилась-завертелась колесом натуральная бесовская свистопляска".
Похоже, следом за чувством страха лешие "отключили" у него также способность удивляться, более того – вообще здраво оценивать как свои, так и их поступки. Кроме того, они неким невероятным образом перенастроили зрение корнёвщика. На какое-то время Стародубцев обрёл способность видеть в инфракрасной области светового спектра!
Матвей Фролыч вспоминает:
– Ночная тьма сгинула без следа. Окрестности залило слабым красноватым свечением, в котором я видел лес, обступивший поляну, почти так же хорошо, как и днём... И мы побежали! Я – впереди, а три леших – цепочкой следом за мной. Мы понеслись по тайге вихрем, с немыслимой скоростью. И что интересно – я ни разу не споткнулся, ни разу не налетел ни на одно дерево, ни разу не зацепился рукавом ни за один куст. Ещё одна странная подробность – отчётливо помню: я всё время ровно и спокойно дышал, пока мчался по лесной чаще, как метеор... Итак, мы побежали и спустя минуту ворвались в ущелье, до которого от поляны было добрых полчаса ходу нормальным шагом.
– Ищи панцуй! Ищи! – азартно крикнул в затылок Матвею один из лесных дьяволов.
Стародубцев почувствовал, как его тоже охватывает охотничий азарт. Мчась по ущелью, он зыркал глазами то влево, то вправо. И внезапно приметил стебелёк женьшеня. Уж как там приметил, он затруднился объяснить в разговоре со мной. Ну приметил, и всё тут.
– Панцуй! – вскричал радостно Матвей.
– Где? Покажи.
– Да вот же он, – и, подбежав к женьшеню, росшему среди таёжнах цветов, шатром укрывавших его, корнёвщик указал пальцем на растение.
– Не годится! – азартно крикнул один из леших. – Пустяк! Двадцатилетка. Тантаза... Ищи дальше!
И все четверо помчались вперед по склону ущелья.
– Ещё панцуй! – гаркнул вскоре Матвей.
– Где? Покажи.
– Вот он.
– Снова тантаза... Ищи дальше.
– Ещё!
– Тантаза.
– Ещё!
– Где?
– Вот.
– Упие! Стой.
Стародубцев остановился как вкопанный.
И вспоминая о событиях той памятной ночи, он сказал:
– Я и не подозревал, что так относительно много женьшеня росло в ущелье. Днём ранее я успел обшарить один его склон, впрочем не до конца. И не нашёл на нём ни единого стебелька панцуя. А тут вдруг там же – панцуй за панцуем!
Лешие кинулись к стебелёчку панцуя, росшему под кустом шиповника, ветви которого прятали его под собой. Тесной группой они обступили стебелёк, присели на корточки и почти тотчас же выпрямились. Матвей ясно разглядел в руке одного из них растение с недлинным корнем, похожим на крохотного человечка.
Обычно на откапывание женьшеня у корнёвщика уходит не менее двух-трёх часов. В метре от тоненького стебелька, не ближе, роется саперной лопаткой яма. Затем лопатка откладывается в сторону. При выкапывании корня из земли, осуществляемого медленно костяными палочками, ни в коем случае нельзя повредить ни единого его длинного нитевидного отростка, или мочки. А лешии потратили на извлечение корешка не более двух секунд.
– Вперёд! – рявкнул один из них, махнув Матвею рукой. – Ищи!
И сумасшедший скоростной бег возобновился с новой силой...
– Панцуй!
– Тантаза.
– Панцуй!
– Тантаза.
– Панцуй!
– Липие! Стой... Да, это липие. Настоящий липие.
Ночь близилась к рассвету. На востоке слабо зарозовел небосклон. Три леших, возглавляемых Матвеем Стародубцевым, выбежали друг за другом в затылок на поляну, с которой начали свою долгую пробежку по тайге. Костёр на поляне давно прогорел. Его остывающие угли едва светились в неверном предрассветном полумраке. И к Матвею в ту же секунду вернулось нормальное человеческое зрение. Его взгляд упал на огромный голубоватый светящийся шар, сиявший в отдалении на том же самом месте, где он внезапно возник из ниоткуда несколкими часами ранее.
Один из леших поинтересовался, обращаясь к другому:
– Сколько всего собрали?
Тот молвил, прижимая к груди пышный букет панцуя:
– Восемдесят шесть упие. И одиннадцать липие.
– Вот это да! – развел руками Матвей в восхищении.
Леший, секундой ранее задававший вопрос, сказал лешему, сжимавшему в руках букет:
– Отдай ищейке десять упие и два липие. Это его законная доля.
– Хорошо, – леший с букетом женьшеня повернулся к Матвею и слегка раздвинул локти. – Держи!
Из букета сами собой стали выпархивать одно за другим растеньица. Они плавно летели над землёй на высоте около двух метров и столь же плавно опускались в руки корнёвщика, поспешно подставленные им.
– Всё. Мы рассчитались с тобой за работу сполна. – Он помолчал мгновение, а потом повысив голос, проговорил, чеканя каждый слог: – Запомни, Матвей, в следующий раз позовешь нас не раньше, чем через пятнадцать лет. Запомнил?
– Да. Через пятнадцать.
Матвей оторвал взгляд от панцуев, лежавших на его полусогнутых руках, и вперился им в лешего с букетом. Потом спросил:
– Ван У был единственным человеком на Земле, который знал "тайну удачи ва-панцуя"?
– Какую тайну? Не понимаю, – буркнул леший.
– Ну, тайну... Этот... Как его... Шифр связи с вами.
– Нет. Ван У не был единственным слугой. Просто у рода, к которому принадлежал Ван У, имелся свой родовой шифр связи. А теперь им владает твой род.
– Значит, есть на свете и другие, помимо меня, люди, которые знают "тайну удачи"?
– "Тайну удачи"... А-а, теперь я понял. Вот, оказывается, как вы, слуги, называете то, что мы зовём... – Леший замолк, поперхнувшись на полуслове. Затем сказал: – Да. Такие люди есть, но их – мало. Даже очень мало. Три тысячи лет назад вас, слуг, было много, а сейчас... – И леший вздохнул.
– Сейчас вас, знающих родовые шифры связи, осталось лишь трое на всей Земле. Прощай.
И лесные дьяволы расстаяли в воздухе. А фонарь мглисто-голубоватого шара, сиявший в отдалении, в ту же секунду погас.
_______________________________________________________
Прийма А.К. «НЛО! Очевидцы неопознанного». - М.: Агенство "ФАИР",1997.
ЗДЕСЬ МОЖЕТ БЫТЬ И ВАША СТАТЬЯ!Если вам понравился материал, порекомендуйте эту страницу
друзьям в Моем Мире@Mail.Ru , Одноклассниках и на других ресурсaх:Нравится |
СНЕЖЭЛЬ-БИО-ДАР