Духовные витязи брянской земли: Александр Пересвет и Андрей Ослябя

В 1380 году глава расположенной в степях Северного Причерноморья Западной татарской орды (которую уже отличали от орды Золотой или Заволжской) эмир, или темник, Мамай собирался в поход на Московскую Русь. Мамая ожесточило многолетнее нежелание московского князя платить ордынскую дань и поражение, нанесённое в 1378 г. на реке Воже войском великого князя московского Дмитрия Ивановича татарской карательной экспедиции.

Преподобный Сергий Радонежский благословляет на брань великого московского князя
Дмитрия Донского и даёт ему Пересвета и Ослябю

Мамай и подчинённые ему мурзы хорошо понимали опасность, которую представляло для них возвышение Московского княжества. Татары грозили истребить и князей, и веру православную, заменив её исламом. Вскоре в Москву прибыли мамаевы послы с требованием выразить покорность и выплатить разорительную для русских дань. Дмитрий Иванович, по-христиански не желая кровопролития, предложил заплатить дань посильную для его подданных, о размере которой прежде договаривался с Мамаем при личной встрече. Татарин, настроившись на войну, отказал московскому князю. «Я не хочу так поступить, как Батый, — передаёт слова захватчика древнерусское «Сказание о Мамаевом побоище», — но когда приду на Русь и убью князя их, то какие города наилучшие достаточны будут для нас — тут и осядем, и Русью завладеем, тихо и беззаботно заживём». И приказал своим подданным: «Пусть не пашет ни один из вас хлеба, будьте готовы на русские хлеба!»

Словом, речь шла о том, будут ли на белом свете жить русские люди или послужат рабами и сырьём для новых, более сильных и удачливых, народов. И московский князь Дмитрий Иванович принял вызов завоевателя. А вместе с ним те, кто понимал, что судьба родины и христианской веры важнее, чем клочок земли или очередной город под твоей властью. Так в числе союзников Дмитрия Донского оказались брянские князья из родов Рюрика и Гедимина: Дмитрий Ольгердович, командовавший на Куликовом поле частным резервом русских; Глеб Иванович, воевода Большого или Великокняжеского полка и Роман II Михайлович, один из воевод Запасного полка.

Брянцы на Куликовом поле

Перед походом Дмитрий Донской отправился в Троице-Сергиев монастырь. Для великого князя и прибывших с ним настоятель, преподобный Сергий Радонежский, устроил трапезу, во время которой спросил Дмитрия Ивановича, все ли меры исчерпал князь для предотвращения кровопролития. И только после утвердительного ответа святой благословил великого князя. Вместе с тем прп. Сергий дал Дмитрию двух монахов: братьев Александра Пересвета и Андрея-Родиона Ослябю. В прошлом Пересвет был брянским боярином, а Ослябя — любуцким (Любуцк — город на территории современной Калужской области, главная пограничная крепость Литовской Руси против Москвы). Бояре — значит воины старшей дружины.

В самом деле Пересвет и Ослябя, по словам Никоновской летописи, были известные всем ратники великие и богатыри крепкие и очень способные «к воиньственному делу и наряду»; «они известны были как великие наездники в ратные времена: Андрей сотню гнал, а Александр двести гнал, когда сражались» — говорит одна из редакций «Сказания о Мамаевом побоище». Видимо, Александр Пересвет был действительно человеком невероятной величины и силы, поскольку Никоновская летопись повторно воспевает воинские качества этого брянского боярина в таких выражениях: «Сей же Пересвет, когда был мирянином, славный богатырь был, великую силу и крепость имея, величеством же и широтою всех превосходил». Пересвета и Ослябю некоторые источники называют даже полководцами: «полки умеюща рядити». Но в войско их отправили не за тем.

Перед походом святой Сергий Радонежский возложил на братьев схиму, то есть посвятил их в высшую степень монашеского отречения от мира: «И дал он им вместо оружия тленного нетленное — крест Христов, нашитый на схимах, и повелел им вместо шлемов золочёных возлагать его на себя». На миниатюрах Лицевого летописного свода середины XVI века Пересвет изображён как раз в схимническом облачении. Схимниками они с Ослябей изображаются и на иконе «Преподобный Сергий Радонежский в житии» ярославского мастера XVII в. Семёна Спиридонова.

Особенная одежда схимника является символическим духовным доспехом, хотя сшита из обычной ткани, а не выкована из железа. На железные доспехи и не могли поменять это облачение Пересвет с Ослябей — так приказал им духовный отец. Преподобный Сергий Радонежский призвал братьев-монахов доказать, что сила Божия одолеет человеческую. И схимонах Александр Пересвет доказал это в поединке с татарином, которого древнерусские книжники называли по-разному: и Челубей, и Темир-Мурза, и Таврул, и Печенег...

Именно этим поединком и началась у слияния рек Непрядвы и Дона 8 (21) сентября 1380 г., в праздник Рождества Пресвятой Богородицы, Куликовская битва. Монах-воин находился в рядах передового полка, который должен был первым встретить врага. «Уже близко друг к другу подходят сильные полки, и тогда выехал злой печенег из большого войска татарского, перед всеми доблестью похваляясь, видом подобен древнему Голиафу: пяти сажен высота его и трёх сажен ширина его. И увидел его Александр Пересвет, монах... и, выступив из рядов, сказал: «Этот человек ищет подобного себе, я хочу с ним переведаться!» И был на голове его шлем, как у архангела, вооружён же он схимою по велению игумена Сергия. И сказал: «Отцы и братья, простите меня, грешного! Брат мой, Андрей Ослябя, моли Бога за меня! Чаду моему Якову (в русском войске, в передовой сторожевой заставе сражался и погиб сын Андрея Осляби, Яков Ослябятев.- Прим. автора) — мир и благословение!» — бросился на печенега и добавил: «Игумен Сергий, помоги мне молитвою!» Печенег же устремился навстречу ему, и христиане все воскликнули: «Боже, помоги рабу своему!» И ударились крепко копьями, едва земля не проломилась под ними, и свалились оба с коней на землю и скончались».

Позже, когда после боя великий князь Дмитрий Иванович объезжал Куликово поле, увидел он тело «Пересвета-монаха, а перед ним лежит поганый печенег, злой татарин, будто гора... Повернулся князь великий к своим и сказал: «Видите, братья, зачинателя своего, ибо этот Александр Пересвет, пособник наш, благословенный игуменом Сергием, и победил великого, сильного, злого татарина, от которого испили бы многие люди смертную чашу»». Интересно в народном предании изображена посмертная победа Пересвета: в одном случае мёртвый воин «правую руку на тулово... татарина накинул», в другом — часть одежды русского богатыря, «права пола на поганого татарина накинулась».

Брат Александра Пересвета, Андрей-Родион Ослябя, ещё долгое время после Куликовской битвы служил преподобному Сергию Радонежскому, митрополиту всея Руси святителю Киприану, великим князьям московским Дмитрию Донскому и его сыну Василию Дмитриевичу. Скажем, в духовной грамоте Дмитрия Донского, составленной весной 1389 г., упоминается приобретённое супругой великого князя московского благоверной княгиней Евдокией Дмитриевной (в монашестве Евфросинией) село Ослебятевское под Коломной, которое позже превратилось в вотчину московских великих княгинь. Вполне возможно, что куплено было село у Осляби или его детей.

В 1390-х годах чернеца Родиона Ослябю, «еже был боярин любутьскый», с великим почётом принимали в Константинополе-Царьграде византийский император и вселенский православный патриарх. Вместе с Ослябей правители Византии прислали к великому князю московскому Василию Дмитриевичу «икону чудну, на ней же есть написан Спас в ризнице белой». Икону великий князь утвердил в Благовещенском соборе Московского Кремля. В 1398 году Царьграде, перенёсшем осаду и опустошение от турецкого султана Баязета, начался голод. И вот на помощь православным братьям великий князь московский и его духовный отец митрополит Киприан послали со спешно собранной по Руси богатой милостыней опять-таки чернеца Родиона Ослябю.

Пересвет в народных и церковных преданиях

Преподобномученик Александр Пересвет входит в число святых покровителей Брянска, и уже поэтому важно представлять как можно отчётливее историю почитания монаха-воина и брата его, ведь Андрей-Родион Ослябя по праву должен быть отнесён к той же священной брянской дружине. Во всяком случае такой крупный знаток древнерусских архивов, как С. Б. Веселовский, на основе записей о местнических спорах предположил, что «Пересвет и Ослябя были выходцами из Брянска».

Общеизвестно, что никаких письменных упоминаний об Александре Пересвете, помимо летописных и поэтических рассказов о Куликовской битве, современники не оставили. Кроме того, в Брянском крае не сохранилось устных преданий о монахеоине, исторических местных названий, связанных с Пересветом. Ближайшая к нам местность такого рода — упомянутая впервые по 1401—1402 гг. «купля Пересветова» — находилась неподалёку от Козельска. Правда, Козельск в год Куликовской битвы составлял одно княжество с Карачевом, ныне райцентром Брянской области. И потому можно предположить, что Пересвет приобрёл эти свои «купли» в бытность брянским боярином.

Между тем предания о Пересвете существуют на севере и северо-востоке Руси, на Беломорье, а также в Ростовских и Рязанских землях. Существуют там и реликвии, связанные с именем этого брянского боярина.

На так называемом Зимнем берегу Белого моря русский этнограф А. Марков записал в конце XIX века былину-старину с очень редким сюжетом — «Камское побоище». В былине речь шла о последней битве русских богатырей. В перечислении же участников этого сражения встречаем имя, вполне созвучное Пересвету, — богатырь Пересмёта Степанович, или в другом варианте Перемётушка Васильев «да со племянником». Напомним, что в Куликовский битве участвовал и племянник Пересвета, Яков, сын Осляби. Преподобномученик Александр Пересвет и его племянник находились в передовом полку, воины которого выезжали на разведку в дикую степь. В одной из редакций «Сказания о Мамаевом побоище» описано, как племянник Пересвета Яков Ослебятев захватил татарского «языка» накануне Куликовской битвы. Такими же разведчиками предстают в былине и Пересмёта Степанович со племянником. Им отдаёт приказание командир богатырского войска, Илья Муромец:

В 1885 г. ростовский краевед А. А. Титов, работавший с вкладными и кормовыми книгами Борисоглебского на Устье монастыря (в 18 верстах к северо-западу от Ростова Великого), опубликовал предание о том, что Александр Пересвет принял монашеский постриг в этом монастыре, основанном в 1363 г. учениками прп. Сергия Радонежского старцами Феодором и Павлом. Если предание верно, то делается понятным, почему Пересвет вышел на поле боя не с брянской дружиной, а в передовом полку. Вероятно, боярин не служил последнему поколению брянских князей и ушёл из родного города не с Дмитрием Ольгердовичем, а гораздо раньше.

В наши дни у стен Борисоглебского монастыря установлен замечательный памятник преподобномученику Александру Пересвету, изваянный скульптором Церетели, изображающий монаха-воина согласно канонам православной иконописи — в схимническом облачении и с копьём, от которого принял смерть герой. Этот памятник выгодно отличается от конной статуи, поставленной в 1980-х в Брянске, которую местные молодожёны по какому-то неведомому обряду теперь усердно украшают цветными лоскутками...

Но вот, к счастью, в декабре 2011 г. вблизи вновь построенного брянского Свято-Троицкого кафедрального собора появилась скульптура работы А. А. Смирнова, также изображающая преподобномученика Александра Пересвета в соответствии с исторической правдой и церковными канонами...

Ещё одно интересное предание опубликовал в 1889 г. в комментариях к «Рязанским достопамятностям» архимандрита Иеронима Алякринского (1738—1828) духовный писатель и археолог Иоанн Васильевич Добролюбов (1838—1905): «Отправляясь к берегам Дона, знаменитые иноки в двух верстах от теперешнего г. Скопина остановились с своими дружинами на роздых; между ими из чего-то произошло несогласие, и они пошли разными дорогами».

На месте их остановки и теперь стоит село Вослебо, получившее своё название от Ослябя. Пересвет направил свой путь к Димитриевской горе, на которой теперь стоит Дмитриев монастырь, где в то время жил отшельник; в келье его Пересвет облёкся в воинские доспехи, а отшельнику на память подарил свой дорожный костыль Отшельник, которого проведал Александр Пересвет, жил при часовне св. Димитрия Солунского. Стояла часовня в землях Рязанского княжества, на левом берегу реки Верды, близ деревни Дмитриевки, на Дмитриевской же горе. От этих мест семь вёрст до города Скопина и сорок пять до Куликова поля. Оставленный Пересветом у отшельника яблоневый посох превратился потом в одну из святынь основанного на месте часовни Дмитрием Донским Димитриевского Ряжского монастыря: «Костыль сделан из довольно толстой яблоновой поросли, вырванной с корнем; верхушка его, в виде буквы Т, образовалась из отраслей корня.

Сперва костыль хранился в алтаре, а теперь стоит у правого клироса в футляре, но так как футляр по ошибке был укорочен, то настоятель распорядился урезать костыль на 6 вершков, так что в нём теперь два аршина; объём вверху 4, а внизу 3 вершка. Футляр запирается на замок; в прежнее время богомольцы отгрызали от него частицы, как предохранительное средство от зубной боли, отчего верхушка костыля сильно попорчена. Весу в костыле 5 фунтов (примерно 2 кг 200 г. — Прим. авт.)».

При Петре I дворяне из окрестностей Дмитриева монастыря, вступая на военное поприще, «испытывали над костылём свою силу». Интересно, что в Забелинском списке «Сказания о Мамаевом побоище» сказано о том, что Пересвет сражался с Челубеем не копьём, а посохом «преподобного старца Сергия...»

Коммунисты-богоборцы определили после 1917 г. Пересветов посох в Рязанский краеведческий музей, позже Рязанский историко-архитектурный музей-заповедник.

Другая реликвия — энколпион, крест-мощевик, принадлежавший по преданию Пересвету, хранился в семье графов Строгановых, а теперь находится в Строгановском художественном училище.

Потомки монахов-воинов

Что касается потомков Осляби, то митрополиту всея Руси Фотию служил около 1425 г. боярин Акинф Ослебятев, который, по мнению С. Б. Веселовского, мог быть сыном героя Куликовской битвы. И всё же известнейший из потомков Пересвета и Осляби — это, конечно, Иван Семёнович Пересветов, русский политический писатель первой половины XVI века, «идеолог опричнины». Этот человек говорил о своём родстве в Большой челобитной, переданной царю Ивану Грозному в годовщину Куликовской битвы, 8 (21) сентября 1549 г.: «...11 лет минуло, служачи тебе, благоверному великому царю верно, поминая своих пращур и прадед, как служили верно государем, русским великим князем, твоим пращуром, Пересвет и Ослябя в чернцех и в схиме со благословением Сергия чюдотворца на Донском побоищи при великом князе Дмитрие Ивановиче за веру християнскую и за святыя церкви и за честь государеву пострадали и главы свои положили».

Исследователь текстов И. С. Пересветова, А. А. Зимин, начинал искать корни древнерусского публициста в Брянском уезде, где в начале XVII в. находились земли некоего Захара Пересветова. В целом же фамилия Пересветовых была хорошо известна на московской Руси XVI—XVII вв., ветвь Пересветовых была даже причислена к шведскому дворянству. А в литовской Руси, у г. Слонима, было имение Пересвет. Существовал также литовский дворянский род Пересвет-Солтанов (прозвище Солтан носил на рубеже XV—XVI вв. смоленский епископ, а потом Русско-литовский митрополит Иосиф). Существует также польский герб этого имени. Продолжены были и воинские традиции славного рода: 26 ноября 1802 г. полковнику Григорию Дмитриевичу Пересветову был Высочайше пожалован орден Святого Великомученика и Победоносца Георгия 4-й степени. Среди последних Пересветовых в Брянске — казначея Петропавловского женского монастыря монахиня Флавиана и не имевший чина Николай Алексеевич Пересветов, служивший в 1912 г. помощником конторщика на брянском Казённом № 4 винном складе (ныне Брянский спиртзавод)...

Святые витязи

А. С. Хорошев, долгое время единственный наш специалист по истории канонизации русских православных святых, пишет, что местное церковное почитание преподобномучеников Александра Пересвета и Андрея Осляби было установлено вскоре после преставления монахов-воинов в конце XIV века.

Между тем частенько люди недоумевают, отчего монахи, сражавшиеся в битве как простые воины, что кажется теперь, мягко говоря, непривычным, отмечены святостью. Современный отечественный археолог и богослов А. Е. Мусин специально рассмотрел вопрос об участии древнерусского духовенства в битвах. Оказалось, что духовные лица ходили в военные походы ещё со времён св. князя Бориса (первая четверть XI века), а ко временам Пересвета, к XIV в., это стало делом обычным и повсеместным: «... очевидно, что духовенство в средневековой Руси принимало участие не только в боевых походах в качестве пастырей, но и в боевых действиях в качестве воев».

Показательна в связи с этим редактура, внесённая древнерусскими переписчиками в текст ответов Константинопольского патриаршего собора на вопрос сарайского (т. е. ордынского) православного епископа Феогноста (12 августа 1276 г.): «Аще поп на рати человека убиет, лзе ли ему потом служити?» Однозначный ответ, что священнику-воину запрещено святыми канонами совершать церковную службу, древнерусские книжники исправили на прямо противоположный: «Не удержано есть святыми канонами...»

Однако, и в самой Византии в 1453 г., когда турки штурмовали Константинополь, часть городских стен обороняли православные монахи, которым удалось даже отбить турецкий десант со стороны Мраморного моря. Что касается Руси, то и в последующие века монашествующие принимали непосредственное участие в ратных трудах. Так, среди награждённых царём Борисом Фёдоровичем Годуновым за оборону в 1604—1605 гг. Новгорода-Северского от войск Лжедмитрия I есть «Новагородка Северскаго Спасскаго монастыря» чернец Ферапонт, который «из пушок» стрелял, и старец Васка слепой, «который ходил к литовским людем в полки», т. е. на разведку...

Как бы историки и судьба не разводили жизненные пути духовных витязей Куликова поля, тела Пересвета и Осляби упокоились друг подле друга в московском храме Рождества Пресвятой Богородицы в Старом Симонове.

Симонов монастырь был основан в 1370 г. на юговосток от Москвы племянником преподобного Сергия Радонежского св. Феодором, духовником великого московского князя Дмитрия Ивановича Донского, а с 1388 г. Ростовским архиепископом (вспомним ростовское предание о пострижении Пересвета). Около 1379 г. монастырь перенесли на новое место, неподалёку от прежнего. Это последнее стали с тех пор называть Старым Симоновым. Интересно, что первым, известным историкам, имущественным вкладом в Симонов монастырь стало само Куликово поле и стоящее на нём село Рожествено, пожалованные обители Дмитрием Донским на помин душ иноков Александра Пересвета и Андрея-Родиона Осляби.

Первый, деревянный, храм во имя Рождества Пресвятой Богородицы выстроил в Старом Симонове по преданию сам преподобный Сергий Радонежский. На кладбище этого храма и были похоронены монахи-воины. В 1509 г. деревянный храм в Старом Симонове разобрали и выстроили на его месте каменный, дошедший до наших времён. В 1660 г. царь Алексей Михайлович повелел «над благоверными великими отцы над иноком Александром да над иноком Иродионом построить над их гробы палату каменную».

По сообщению любителя древнерусских древностей профессора И. М. Снегирёва (1793—1868), «в царствование Анны Иоанновны, при разобрании старой колокольни (храма Рождества Пресвятой Богородицы, что в Старом Симонове. — Прим. авт.) и при копании рвов для новой каменной трапезы открыт был кирпичный склеп, покрытый надгробными камнями без надписей, длиной 1 ар<шин> 14 вер<шков>. Когда сняты были сии камни, тогда увидели через отверстие гробы духовных витязей».

В 1794 году над находившимися теперь внутри храма могилами Александра Пересвета и Андрея-Родиона Осляби установили плиту белого камня с надписью. 22 апреля 1900 года храм Рождества Пресвятой Богородицы в Старом Симонове посетили Государь Император Николай Александрович, Государыня Императрица Александра Феодоровна, великий князь Сергий Александрович и великая княгиня Елизавета Феодоровна. Мученики новых времён пришли к преподобномученикам времён прежних...

Покровители русского воинства

В воинской культуре Императорской России сложилась особенная традиция почитания преподобномучеников Александра Пересвета и Андрея-Родиона Осляби. В героях Куликовской битвы русские люди XIX—XX вв. видели отечественное подобие героям крестовых походов, рыцарей, от которых европейское дворянство брало своё подлинное духовное начало. Когда Император Павел Петрович открыл для русских дворян в 1798 г. возможность вступать в известный со времени крестовых походов духовно-рыцарский Мальтийский орден, великий наш поэт Г. Р. Державин откликнулся на это событие одой, где среди прочего писал, обнаружив русскую метафору для героев-крестоносцев:

Кроме того, традиционно в составе Императорского Русского Флота находились в разное время парные с именами «Пересвет» и «Ослябя». Так, в разгар гражданской войны северян с южанами в СевероАмериканских Соединённых Штатах Нью-Йорк и Сан-Франциско, главные порты северян на соответственно Атлантическом и Тихом океанах, оказались под угрозой удара с моря объединённым флотом южан и англичан. И тогда правительство одного освободителя, президента САСШ Авраама Линкольна, попросило помощи у другого освободителя — Императора Александра Николаевича. Две русские эскадры отправились из Кронштадта и Владивостока к берегам Америки.

24 сентября 1863 г. в нью-йоркской гавани пришвартовался русский паровой 45-пушечный фрегат «Ослябя», а в конце месяца к «Ослябе» присоединился в составе эскадры контр-адмирала С. С. Лесовского (всего с «Ослябей» 6 кораблей) парный ему фрегат «Пересвет». Нью-Йорк был спасён...

В годы Русско-японской войны (1904—1905) эскадренный броненосец «Пересвет» геройски погиб, защищая Порт-Артур, а эскадренный броненосец «Ослябя» дрался до последнего в Цусимском бою.

Как дань этой духовно-воинской традиции, Военно-морское ведомство Императорской России на свои средства изготовило драгоценные лампады, утверждённые в Старо-Симоновском храме, у могил преподобномучеников Пересвета и Осляби.

Последнее пристанище героев

Поблизости от места упокоения героев Куликова поля (одна из примыкавших к Симонову московских улиц даже называлась до большевиков Пересветинской), в новом Симоновом монастыре, среди святынь хранилась Тихвинская икона Божией Матери, которой по преданию прп. Сергий Радонежский благословил перед битвой Пересвета и Ослябю. Здесь же, в монастыре, пришлось духовным витязям вести около ста лет посмертное сражение со злом — вблизи от их могил отчитывали бесноватых. Вот как писал об этом в эксцентричной своей манере русский писатель А. М. Ремизов (1877—1957): «Бесноватых» я знаю с детства: их «отчитывали» на обедни в Москве в Симоновом монастыре.

Когда в революцию... взорван был исторический Симонов монастырь, меня нисколько не удивило: да если бы не взорвали, стены сами б взорвались — ведь не год, а век из обедни в обедню в соборе творилось такое, воздух был насыщен электричеством и подстенные камни приняли форму чудовищ, богомольцы на них плевали, открещиваясь».

При всём при том Симоново считалось одним из красивейших мест Москвы: Н. М. Карамзин в повести «Бедная Лиза» описывает московскую панораму, открывавшуюся со сторожевой площадки Симонова монастыря. Карамзину вторит М. Ю. Лермонтов в своём очерке «Панорама Москвы». В разное время на кладбище Симонова монастыря, неподалёку от могил героев Куликовской битвы, хоронили выдающихся русских людей: сына Дмитрия Донского, великого князя Константина (в монашестве Кассиана); татарского царевича Симеона Бекбулатовича, венчанного Иваном Грозным на царство всея Руси; князей Мстиславских, Черкасских, Голицыных, Юсуповых, Урусовых; стольников Бутурлиных, Татищевых, Басмановых и т. д. Здесь лежал первый кавалер первого русского ордена Святого Андрея Первозванного, дипломат и адмирал граф Фёдор Алексеевич Головин — между прочим, последний титулованный брянский наместник. Здесь были похоронены юный поэт и философ Д. В. Веневитинов, масон и писатель Максим Невзоров, писатель С. Т. Аксаков и его сын, мыслитель-славянофил К. С. Аксаков, композитор А. А. Алябьев...

Большевикам, пришедшим к власти после октябрьского переворота, ни русская слава, ни русская вера были не нужны. Осенью 1929 г. представители советской власти закрыли последний храм Симонова монастыря, а к 21 января 1930-го, специально к очередной годовщине со дня смерти своего главаря Ленина, взорвали пять из шести монастырских храмов, почти всю крепостную стену, защищавшую с XVII века не только монашескую братию, но и подходы к Москве. Монастырское кладбище было разгромлено, разбитыми надгробиями вымостили территорию близлежащего завода «Динамо»...

В 1934 г. московский журнал «Безбожник» в издевательском тоне писал о разрушении русской святыни: «Растут новые люди... В них зреет ненасытная жажда культуры... Бодрой походкой идут на завод рабочие... На их дороге мёртвой ненужной громадой высятся стены Симоновой обители. Среди плесени и пыли копошатся последыши, остатки некогда мощного паразита... Последний штурм Симонова монастыря длился неделю. Гул взрывов оглашал окрестности. Рушились и рассыпались в прах стены главного храма. Непреклонна воля рабочих Пролетарского района...»

Рождество-Богородицкая церковь в Старом Симонове была закрыта в ноябре 1929-го под предлогом расширения территории всё того же завода «Динамо». Первоначально храм намеревались вовсе сломать, но в итоге ограничились сносом колокольни, надгробия Пересвета и Осляби, всего, что напоминало о богослужении. Иконы, утварь и прочие детали убранства коммунисты разграбили. В храме, над могилами русских героев и святых, устроили компрессорную станцию, работавшую в древних стенах полвека. К храму невозможно было подойти: завод, который захватил церковную землю, считался режимным объектом. После долгой борьбы патриотически настроенной интеллигенции, в канун торжеств по случаю 600-летия Куликовской битвы, правительство объявило о решении восстановить храм — как памятник архитектуры. С 1983 г. по собственному почину съезжались русские люди на станцию «Автозаводская» московского метро и бесплатно трудились, всем миром восстанавливая храм. В 1988 г. РождествоБогородицкая церковь была открыта для посещений, знаменитый скульптор В. М. Клыков установил в ней новый памятник над могилами духовных витязей. Наконец 1 июня 1989 года в храме было совершено первое за 60 лет богослужение.

Справедливости ради надо сказать, что благоустройство территории храма Рождества Пресвятой Богородицы в Старом Симонове, восстановление храмовых построек стало общерусским делом и продолжается до сих пор. В 2005 г., к 625-летию Куликовской битвы, вятские мастера вырезали для могилы Пересвета и Осляби деревянную сень, московские благотворители восстановили храмовую колокольню. В тот же год, как приношение от родины Пересвета и Осляби, на вновь отстроенную колокольню поместили 2200-килограммовый колокол «Пересвет», изготовленный в Воронеже при поддержке губернатора Брянской области Н. В. Денина.

А в составе Тихоокеанского флота РФ существуют теперь два десантных корабля «Пересвет» и «Ослябя»...

tema32.ru